Обнаружилось, что существенным элементом в картине сознания у людей, переживших экологическую катастрофу, было отчетливое, хотя и не очень конкретизированное чувство вины, даже предательства по отношению к природе. Само экологическое бедствие явно или где-то в уголках сознания воспринималось и оценивалось как наказание со стороны природы или как божья кара!
Более тщательное и тонкое исследование обыденного экологического сознания*, не связанного с пережитыми в прошлом экологическими катастрофами и отражающего более или менее спокойную стабильную экологическую сферу, показало, что роль «Я» в «неЯ» хотя и не выступает в явном виде, но во многом определяет виды и варианты экологического сознания и экологического поведения. Надо отметить, что это влияние более выражено у жителей промышленных мегаполисов, чем у жителей сельских районов.
Все вышерассмотренные особенности и характеристики экологического сознания позволяют, используя некоторые классификационные критерии, выделить из искусственно ограниченного нами набора ряд видов экологического сознания. Конечно, строго говоря, вариантов экологического сознания столько же, сколько людей, поскольку экологическое сознание всегда индивидуально, но все-таки удается провести классификацию этого множества и в конечном счете свести эти варианты в определенную систему, которая позволяет выделить четыре типичные формы экологического сознания.
* Напомним, что под обыденным экологическим сознанием мы понимаем экологическое сознание человека, сформировавшееся под влиянием собственного опыта и мнения окружающих без использования научных данных и направленного экологического воспитания.
Первая форма, которая названа нами сознанием отрицания, характеризуется тем, что в ней доминирующую роль играет очень глубокий разрыв между «Я» и «неЯ», а «Я» в «неЯ» предельно заторможено. Суть этой формы экологического сознания заключается в том, что информация о характере и содержании экологических связей, их значимости для настоящего и будущего человека и общества, поступающая либо через непосредственные сенсорные контакты с изменяющимся фактором или условиями, либо опосредованно через понятийную коммуникацию, отвергается сознанием как не имеющая отношения к субъекту или к той группе, в коллективное сознание которой эта информация поступает.
Возникает феномен «меня это не касается». Наиболее часто такая форма сознания появляется в тех случаях, когда изменение внешней среды наступает очень медленно или неблагоприятные результаты антропогенного воздействия на природу остаются компенсированными и существуют лишь в неявном виде, а действие фактора на человека или общество нивелируется либо привыканием, либо соответствующей адекватной адаптацией, не требующей кардинальной перестройки гомеостатического регулирования. Однако наиболее часто мы встречаемся с сознанием отрицания в тех случаях, когда неблагоприятная экологическая ситуация не сказывается на экологическом благополучии субъекта или общества или даже приводит к расширению возможности удовлетворения потребностей.
Нередки случаи, когда сознание отрицания возникает и при выраженных неблагоприятных изменениях экологической обстановки, но наличие мощных целенаправленных и хорошо организованных потоков дезинформации формирует у людей, подвергшихся этой обработке, представление о незначительности возникающих изменений. Сознание отрицания очень тесно связано с коллективным сознанием и зависит от него, а также от влияния расхожих штампов, особенно в тех случаях, когда они носят успокоительный характер. В этом случае возникает любопытная ситуация: сочетание большой зависимости от общественных штампов с игнорированием иногда с пренебрежением и насмешкой, научной информации, обращенной к разуму субъекта. Характерным для сознания отрицания является почти полное отсутствие в нем прогнозных элементов, ориентация только на текущие события.
Направленность экологического сознания отрицания интернальна, оно охотно принимает различные маски, воспринимая экологические проблемы как политические, экономические, конфессиональные или националистические. В связи с этим в сознании отрицания очень мало запретов, ограничений, доминирует равнодушие по отношению к природе, которое иногда переходит в полное игнорирование всех экологических проблем.
При этой форме экологического сознания человек, оценивая информацию об экологической обстановке, может относиться к ней как к чему-то, что вряд ли коснется его или коллектива, частью которого он является, и лишь фиксирует эту информацию где-то на периферии долговременной памяти. Так мы, получая информацию о взрыве сверхновой звезды в далекой галактике, т. е. информацию о катастрофе космического плана, фиксируем это событие, но не включаем его в текущее экологическое сознание. На то же указывает и другой, полярный по масштабам пример, когда какое-либо местное событие, например открытая стоянка автомобилей перед окнами дома и связанные с этим шум и загрязнение воздуха, вызывают активность одних жильцов, оставляя других спокойными и равнодушными.
Приведенные примеры заставляют предполагать, что сознание отрицания может быть одним из проявлений состояния экологического сознания, которое обусловлено малой значимостью ситуации, заторможенностью психической деятельности, исходной установкой и т. п., или может быть неотъемлемым, инвариантным свойством экологического сознания, проявляющимся при всех актах этого сознания, подобно тому различию тревоги как состояния и тревожности как свойства психики.
Рассматривая сознание отрицания, мы должны описать одну его форму, возникающую в тех случаях, когда человек находится в ситуации, где он сталкивается с фатальной неизбежностью, неотвратимостью таких изменений внешней среды, которые могут нанести ему ущерб или даже привести к гибели, а все допустимые варианты поведения, направленного на уход, защиту или предотвращение угрозы, оказываются неэффективными. В этой ситуации у некоторых людей практически полностью выключается осознание внешнего мира и они погружаются в иллюзорный замкнутый мир, в котором отсутствует реальная ситуация. Здесь проявляется эффект самообмана, выбрасывания из сферы сознания образа угрозы. Это подтверждают данные «черных ящиков», содержащие запись переговоров членов экипажей самолетов, потерпевших катастрофу. Многие из нас испытывали состояние, когда ситуация неотвратимого несчастья кажется сном и возникает мысль: «Вот проснусь, и все будет как прежде».
При таком состоянии сознания наблюдается и своеобразная картина поведения: в нем доминируют стереотипные действия, которые были характерными до появления угрозы, но оказываются полностью неадекватными для реальной ситуации, т. е. сознание теряет контроль за результатами действия. Нормальный при динамических изменениях экологической среды поиск вариантов оценки путей реализации адекватных для данной ситуации форм поведения в этом случае практически полностью исчезает.
Наиболее ярко с таким проявлением экологического сознания и поведения мы впервые столкнулись при обследовании лиц, проживавших в Ташкенте в 1968 г. во время длительно продолжавшегося землетрясения, и спасателей, прибывших туда из других мест для оказания помощи. Примерно к концу первой недели подземные толчки вошли в сознание большей части населения как естественный, неотъемлемый элемент окружающего мира - примерно такой же, как загазованность воздуха в местах скопления автомобилей, грязь на улицах, несоблюдение правил уличного движения, т. е. перешли в разряд таких факторов, о которых говорят «неприятно, но жить можно», несмотря на то, что продолжались случаи гибели или травматизма людей. Более того, почти все жители с удовольствием рассказывали друг другу анекдоты, обыгрывающие трагедию в юмористических тонах, хотя они сами или их близкие пострадали от разрушения домов.
Более выраженное проявление такого состояния мы наблюдали у некоторых людей при обследовании в Дагестане, у которых после однократного мощного подземного толчка были разрушены дома и погибли или были травмированы близкие. Очевидец сообщил следующее: «Я вышел во двор своего дома и вдруг почувствовал сильный толчок. Раздались крики людей, потух уличный фонарь возле моего дома, завыли собаки. Начали падать дома, забегали люди, появились пожары. Я обернулся, смотрю - упала крыша моего дома, развалилась стена. Я знаю, что там у меня мама, жена, дети, что надо их спасать, но я стоял и смотрел, как будто все это происходит в кино, и ничего не делал, потом пришел сосед и \"разбудил\" меня».
В зонах радионуклидного загрязнения после чернобыльской аварии остались семьи, которые наотрез отказались от эвакуации в подготовленные безопасные места проживания, убегали и прятались во время подготовки к переселению.